На главную ׀ Фотогалерея ׀ Литературная премия ׀ Мемориальный комплекс ׀ О твардовском |
|||||||
|
История рода Твардовского. В государственном архиве Смоленской области хранится рабочий экземпляр «Родословных доказательств дворян Смоленской губернии», составленных накануне аграрной реформы 1861 года на основе судебных определений с 1794 по 1857 год, архивных материалов геральдики дворянских родов с 1824 по 1839 год и документов правительствующего сената 1853—1858 годов. В нем обнаруживаются корни дворянского рода Плескачевских, к которому принадлежала мать Твардовского — Мария Митрофановна.
О зачинателе рода — Григории Плескачевском — имеется запись: «Служил
шляхтичем, и ему, по привилегии польского короля Сигизмунда, 25 июля
1628 года отказано поместье Смоленского уезда Долгомостского стана в
пустоши Полуэктовой». Его сыну Войтеху вместе с братом, «по
привилегии польского короля Сигизмунда, 4 августа 1628 года отдано
поместье в Долгомостском стане, пустошь Горовичи. Ему предоставлено
и имение отца в пустоши Полуэктовой». О сыне Войтеха Плескачевского,
Константине, записано, что 17 июня 1668 года ему передано семь
дворов крестьянских и бобыльских, а его сын Матвей в 1722 году был
на смотру как владелец имений Полуэктово, Мишалово и Соловинской. О Тимофее Матвеевиче Плескачевском известно, что в 1755 году он был при разборе Смоленской шляхты, где показал, что служит в полку с 1743 года, имеет от роду 34 года и владеет селами Полуэктовом и Церковищем. Аналогичные показания дал его родной брат Федот, который был моложе Тимофея на один год, но состоял на службе с того же 1743 года и совместно с братом владел имениями Полуэктово и Ст. Церковище. В дальнейшем идет дробление рода Плескачевских: родословная, идущая от Федота, получает 11 направлений. Наиболее крупная фигура в этом звене — Филипп Степанович Плескачевский. О нем в «Родословных доказательствах» записано, что он состоял на службе с 1807 года; видимо, был участником заграничных походов русской армии, потому что в 1810 году ему было присвоено звание ротмистра; с 1814 года, после разгрома Наполеона, он возвращается на родину, оставляет военную службу и с 31 декабря занимает пост губернского секретаря, с 1817 года он — коллежский секретарь, а с 1820-го— титулярный советник.
Другие Плескачевские по этой родословной линии никоим образом себя
не проявили, а главное — ничего не прибавили к отцовскому
наследству.
Сын Тимофея Плескачевского — Андрей — ничем себя не проявил. Его
сын, Семен, о котором известно, что он родился 2 февраля 1796 года,
имел пять сыновей-наследников: Ивана — 1815 года рождения, Льва —
1819, Якова — 1823, Василия — 1830, Евмения—1838 года рождения.
Деда поэта, Гордея Васильевича Твардовского, следует отметить особо, как составляющего корень рода. Он был выходцем из крестьянской семьи. Родился под Бобруйском. Существовало семейное предание о том, что когда его сдавали в рекруты, мать сняла с себя фартук и разорвала его на портянки сыну, потому что больше ничего не могла дать ему; она была бедной вдовой и работала скотницей у помещика. Гордей Васильевич Твардовский оказался человеком больших способностей. Самоучкой овладел грамотой, красиво писал, сочинял солдатам письма на родину, за что снискал их любовь и уважение. По окончании службы получал пенсию. Умер в 1917 году на хуторе Загорье, окруженный внуками и внучками. Среди них он особо выделял своего «Шурилку», часто сажал его к себе на колени и рассказывал ему захватывавшие дух истории из былой солдатской жизни. Гордей Васильевич оставил, бесспорно, заметный след в детской памяти поэта не только своими рассказами, но и общим нравственным обликом. Черты любимого деда Твардовский потом воспроизведет в поэме «Василий Теркин». Так, в главе «Два солдата» старый солдат на основе своего огромного опыта военной жизни будет хвалить сапоги с «суконными портянками», отдавая им явное предпочтение перед валенками.
И уже с явной претензией на достоверность в поэме воспроизводятся его слова о том, как часто приходилось ему бывать под огнем противника и поэтому он привык к завыванию вражеских снарядов:
По-видимому, вся эта атрибутика солдатского фольклора взята из тех рассказов, которые автор слышал от своего деда — Гордея Васильевича. В подтверждение блестящей памяти Твардовского можно привести строки из главы «О себе»:
Сказанное можно подтвердить другими фактами. В книге «Родина и чужбина», которая представляет собой «страницы записной книжки» поэта, есть очерк под названием «Весна 1942 года», и там есть строки, записанные автором, как говорят, «для себя»: «То ли во сне я увидел, то ли перед сном предстала мне в памяти одна из дорожек, выходивших к нашему хутору в Загорье, и, как в кино, пошла передо мной не со стороны «нашей земли», а из смежных, Ковалевских кустов, как будто я еду с отцом на телеге откуда-то со стороны Ковалева домой. Вот чуть заметный на болотном месте взгорочек, не очень старые, гладкие облупившиеся пни огромных елей, которых я уже не помню, помню только пни. Они были теплыми даже в первые весенние дни, когда еще пониже, в кустах, снег и весенняя ледяная вода. Около этих пней я, бывало, находил длинноголовые, хрупкие, прохладные и нежные сморчки. Дорога, заросшая чуть укатанной красноватой травой. Дальше лощинка между кустов, где дорога чернела, нарезанная шинами колес, и стояла водичка до самых сухих летних дней. Затем опять взгорочек, подъем к нашей «границе». Здесь дорожка сухая, посыпанная еловой иглой. И наше поле, и усадьба со двором и вдруг вспомнил, что там — немцы» . |