На главную ׀ Фотогалерея ׀ Литературная премия ׀ Мемориальный комплекс ׀ О твардовском

ТЕМЫ И МОТИВЫ ВОЕННЫХ ЛЕТ

 

Поэмы

Страна Муравия Василий Теркин Дом у дороги За далью-даль Теркин на том свете По праву памяти

Этот второй, по общепринятой периодизации, а точнее уже третий этап творческого пути Твардовского характеризовался новым крутым подъемом. Были созданы «Василий Теркин», ряд других замечательных произве­дений, и Твардовский достиг небывалого всенародного признания и близости к миллионам читателей. Это не означает, что только теперь он стал подлинно народным поэтом, с чувством личной ответственности, или что лишь теперь пробудилось в нем подлинное лирическое начало. Суть обновления состояла не столько в изменении соот­ношения лирического и повествовательного начал, сколь­ко в их общем взаимном обогащении, усилении и в об­щей их перестройке.

Но несомненно, что огромность нового исторического события, народного бедствия и народного героизма, все­мирно-исторический размах битвы за жизнь на земле вызвали и новую силу отклика в поэте. Небывалую на­пряженность чувства и коллективной, и личной ответ­ственности за свою страну словами главного героя: «Мы с тобой за все в ответе». Лирическое начало стало вме­сте с тем эпическим, ибо являлось выражением героического пафоса всенародной борьбы. Отсюда — и новые черты лиризма, и в еще большей мере новые черты, до­стижения большой повествовательной поэзии. Нового типа эпическая поэма «Василий Теркин», в которую включено и новое лирическое начало, и нового типа ли­рическая поэма — «Дом у дороги». И все это в небывало трагической ситуации гигантского исторического кри­зиса, народной трагедии. Это трагическое начало в со­единении с эпосом и лирикой создает особый размах, синтетизм работы Твардовского в эго время. Его реа­лизм становится воистину героическим синтетическим народным реализмом, в самом непосредственном и са­мом глубоком значении этого слова, тем более героиче­ским, что героизм изображается с последовательностью реалистического изображения, реалистической конкретности. Наметившийся на предыдущем пути синтез бытия и быта, «генерализации и мелочности», используя зна­менитые слова Л. Толстого, достигает именно макси­мальной бытийности, исторического величия. Это опре­делило собой и возможности создания впервые в исто­рии эпоса «бегущего дня», и возможность создания небы­валого народного трагического лиризма. Художественное качество стихов и прозы Твардов­ского этого времени — более пестрое, чем в 30-е годы, так как условия войны часто требовали такой быстроты оперативного отклика, что приходилось и кое-чем жерт­вовать в его качестве. Но и две основные поэмы, и де­сятки стихотворений принадлежат к вершинам творче­ства Твардовского и всей нашей поэзии. И, в общем, военный Твардовский представляет собой при всем раз­нообразии и даже пестроте жанров, тематики, манеры, степени отработки и некоторое целое, которое можно на­звать единой дневниковой Книгой. Она отличается от предыдущей работы Твардовского, естественно, прежде всего новой главной темой — войной, которая проходит буквально через все стихи и прозу. Твардовский еще больше, чем в предыдущие периоды, остается художни­ком исключительно современности, огневого вала бегу­щего дня. И вместе с тем имеется и ясная преемствен­ность, хотя не так бросающаяся в глаза. Продолжаются все основные мотивы его поэзии 30-х годов и даже воз­рождаются некоторые мотивы поэзии конца 20-х годов. Сохраняется сосредоточение на психологии, труде, быте рядового трудового человека, народа по всей его новой конкретности. Даже некоторые характерные профессио­нальные персонажи — кузнецы, плотники, шоферы и др. И пафос мастерства трудового человека, в котором мо­лодой рядовой Василий Теркин и многие другие персо­нажи поэм и лирики непосредственно перекликаются и с дедом Данилой, и с другими героями предыдущего периода. В первые годы войны Твардовский написал даже несколько стихотворений, в которых продолжал действовать дед Данила.

Такое простое продолжение оказалось малоплодотвор­ным, Твардовский быстро от него отошел, но возникли но­вые трансформации персонажей и мотивов того же ряда. Главное — общая преемственность и трансформация чело­века-работника и путника в человека-работника-путника и воина. «В лесу возле кухни походной, // Как будто забыв о войне, // Армейский сапожник холодный // Сидит за работой на пне... // Орудует в поте лица». Более того, солдат у Твардовского становится самым универсальным работником. Накопленный жизненный трудовой опыт даже концентрируется, расширяется, укрепляется в огне войны, «кровавой страды». Аналогично продолжаются и трансформируются другие основные темы — мотивы пре­дыдущего периода. Темы и пафос семьи, товарищества, землячества, всех форм человеческой общности. Малой и большой Родины. Связи времен, памяти. Отношения человека к природе. Жизни и смерти. Всего, что входило в дома и дороги. Смерть воплощена в фашизме, фа­шизм — это враг всего домашнего, родного, человече­ского, живого. Это — антидом, антидорога, антимир. Не­мецкий солдат — «бродяга полумира», чужой, «немой». Фашисты — «нелюди». И противоположность людей — нелюдям отодвигает все остальное. Поэтому тема мно­жества путей и своего пути, возможные расхождения отдельных путей и общего пути, которая была одной из главных тем «Страны Муравии» и всего предшествую­щего Твардовского, трансформируется в тему и пафос общности главного пути. Количество и разнообразие пут­ников, домов резко увеличивается. Происходит гигант­ское расширение «площадки действительности». Даже в чисто географическом смысле — вплоть до дороги на Берлин. И еще многомасштабнее. Вся страна, и даже вся жизнь на Земле, — и «населенный пункт Борки», и некая литовская усадьба. И огромная галерея самых разнообразных людей, характеров. Но все это множе­ство объединено поразительным единством фронтовой всеобщности народной битвы, дороги, цели — освободить страну свою, защитить дома свои, спасти семью свою. Объединились пути Никиты Моргунка и Фроловых, но и пути того подкинутого кулацкого мальчика, который брел за телегой Моргунка. И даже иногда пути бугровых, бывших врагов, которые оставались с народом и вместе с ним боролись с немцем. И тем более теперь объединились пути тех братьев и того отца... Борьба с фашизмом была общенародной «великой правотой», по выражению Пастернака. Она объединила весь народ и всю поэзию советскую — от Ахматовой до Исаков­ского. Твардовский не забывал, что есть и люди, враж­дебные этому единству, предатели, изменники, есть люди недостойные его. В его «Балладе об отречении» есть тема дезертира, человека, который уклонился от об­щего долга и заслуживает самого сурового наказания. И грандиозность основного конфликта между Роди­ной и захватчиками, между жизнью и смертью показала, обнажила, укрепила исходные, коренные ценности род­ной жизни, создала особое повое пограничное состояние человека между жизнью и смертью — и особую напря­женность, силу жизни в этом состоянии. «Когда прой­дешь путем колонн... // Тогда поймешь, как сладок сои, // Как радостен ночлег», «Как хлеб хорош // И как хо­рош // Глоток воды сырой». «Как дорог дом, // Как от­чий угол свят», «Как дорог друг, // Как дорог каждый свой». И вот новый конкретный пафос семьи и дома:

Живем, не по миру идем,

Есть, что хранить, любить,

Есть где-то, есть иль был наш дом

А нет — так должен быть!

Из новой силы основных, исходных, коренных ценно­стей вырастают и самые высшие нравственные ценности жизни, «отвага, долг и честь». Борьба за жизнь, за ее простые начала — дом, семью, родную сторону — превращается и в борьбу за Добро против Зла.

Вслед и рядом с этой поэмой — эпосом народной бытии — «Василием Теркиным» создается «Дом у дороги». Поэма семьи и дома. Но семья и дом проходят и через «Василия Теркина» — в разных формах, прямо или косвенно. Весь путь войны обозначается как «дорога к дому»: «. . .путь-дорога //. На родную сторону // Прямиком через войну». И в дру­гом месте:

...Где б ни бил ты в огне передних линий —

Идешь ты нынче к дому своему,

Идешь с людьми в строю необозримом, —

У каждого своя родная сторона,

У каждого свой дом, свой сад любимый,

А Родина у всех у нас одна.

Как и раньше, любое «свое», свой малый дом, не должны ни на минуту заслонять или отодвигать глав­ный, общий дом, родину, которая у всех одна. И отсюда — беспощадное отречение родителей от сына-дезерти­ра в «Балладе об отречении», и отсюда неоднократный мотив: отказ солдата хотя бы на время из-за соблазнов любой домашней жизни отойти от своего воинского дол­га. А с другой стороны, свой отчий угол движется с бой­цом в самой войне. С удивительной силой Твардовский показывает способность коренного народного человека-труженика создавать себе дом в любой дороге, в любом «бездомном» фронтовом пути. «Разулся, ноги просушил, Согрелся на ночлеге, // И человеку дом тот мил, // Не­ведомый вовеки» («Ночлег», 1944). Даже в природе во время войны глаз поэта замечает теперь прежде всего те «дома», которые создает себе жизнь. Та ласточка в «Стихотворении неизвестного бойца» и в очерке «Ласточка». И та «правильная птица» - скворец в другом стихотворе­нии, который и во время войны «в садике горелом... по­чиняет домик свой».

А ядро дома — семья, исходная человеческая общ­ность, которую выявлял, воспевал Твардовский и на пре­дыдущем отрезке своего пути, именно во время войны и в исходном смысле, и в новом, очень расширительном смысле усиливается и раскрывается с новой полнотой. Семья как опора и фронтовой всеобщности. Мать и сын. Отец и сын. Мать и дочь. Жена и муж. Брат. Семья как целое. Как нравственное начало. В самых разных вари­антах, сочетаниях — это сквозные мотивы ряда стихотво­рений, очерков, обеих поэм. И путь домой через войну — это путь «к матерям и женам». Возникают и нового типа семейные связи. Например, полк, усыновивший мальчи­ка. Расширяется самый смысл семьи. Семья — это все фронтовое братство. Семья — это вся страна, отец — это весь народ. Мать — это и вся Родина, Россия, она тоже именуется — «мать-старуха». И вся страна. И вся зем­ля — «мать-земля».

Перейти на страницу -> 2 , 3