 |
|
|
Макаренков Владимир Викторович
«На полотне небес»
ОБ ЭТОЙ КНИГЕ
Но мир царил повсюду над страной. И нам хватало этого для счастья. Прекрасные строки! Это стихотворение дало название первому сборнику, который вышел в 1992 году, и вот, через пять лет, вторая книга стихов. Автора уже не назовешь начинающим, он печатался не только в областных газетах и коллективных сборниках, но и в столичных изданиях, например, в «Студенческом меридиане», «Советском воине», «Пограничнике». В новую книгу, о которой я веду речь, «На полотне небес» включено лучшее из написанного поэтом. Сейчас появилось немало молодых стихотворцев, которые больше думают об «одежке» стиха, чем о его содержательности. У Владимира Макаренкова строки крепко сбиты, оснащены вполне современными метафорами, но поэт заботится прежде всего о грузоподъемности стиха, его смысле. Ныне таких авторов называют смысловиками. Это, по сути дела, синоним слова «реалист». Лучшие стихотворения в сборнике радуют меткостью наблюдений, свежестью и современностью поэтического языка, неординарностью мысли и художественных средств. У В. Макаренкова свой круг лирических мотивов, он пишет о памятных событиях русской истории, о духовной связи веков, о людях старшего поколения, которые с оружием в руках защищали отчую землю, с искренним волнением, глубоким сочувствием говорит поэт о старческом одиночестве, о заброшенности тех, кого мы привычно называем ветеранами войны и труда. Особо я бы выделил стихотворения «Утратой жизнь его поражена» и «Памяти бабушки». Владимир Макаренков любит и знает природу, прислушивается к ее голосам, пристально всматривается в ее краски и формы. Это вознаграждается точными и яркими строками. Достаточно назвать стихотворение «Конец апреля», где густые, поистине фламандские краски зримо передают вешний мир. Тут чувствуешь тёплую плоть пробуждающейся земли, запах смородинных почек, дымок тлеющей ботвы, всё это увидено, пережито и бережно донесено до читателя. Меня, как читателя, подкупает в стихах моего земляка прекрасное чувство меры, духовное здоровье, ясность взгляда на жизнь, любовь к людям и земле. Он никогда не впадает в беспросветное уныние, но далек и от бездумного бодрячества. В его стихах все краски бытия - от светлых до темных. Это идет от гармонии души, ощущающей жизнь во всей ее полноте. Тут и трезвые размышления житейски опытного человека и романтические порывы юноши, который жизнь воспринимает как чудо. Я убежден, что новая книга стихов Владимира Макаренкова, где внятно и задушевно звучит голос нашего современника, порадует любителей искреннего и несуетного поэтического слова. От редактора.
ПОДБОРКА СТИХОТВОРЕНИЙ ИЗ КНИГИ
ТЮЛЬПАНЫ
Жене и Саше
В теплице созрели тюльпаны. На грядках стоят нагишом. Садовник от запаха пьяный Срезает их ржавым ножом. Одев на бутоны резинки, Цветы обернув в целлофан, Разложит букеты в корзинке, На рынке предложит их вам.
А где-то есть сад под окошком, Где в маем намеченный срок, Одежку прижав к тонким ножкам, Распустится каждый цветок.
И кто-то, ходя этим садом, Букетом не скрасит жильё, А будет обласкивать взглядом Взращённое диво своё.
* * * Душа, ты, может быть, телесно Уже жила давным-давно, Не память у тебя, а бездна, Предвидеть дара не дано.
Глядишься в толщи вековые, А всё разгадка не видна, Всё в мире для тебя впервые, И ты, какая есть, одна.
Необъяснимая, что чудо, Таинственная, что звезда, Являешься из ниоткуда И исчезаешь в никуда.
* * *
Конечно, ничто не случится на свете, Не грянет над городом гром, Не выпадет дождь, не поднимется ветер, Когда мы однажды умрём.
А если бывает такое, то это Случайность, и мы ни при чём. Ты есть, или нет, разряжается небо И ветром и громом с дождём.
И только душе окрылённой неймется, Всё верится: в день похорон Поднимется ветер, и дождик прольётся, И грянет раскатистый гром.
НА ПАСХУ
Случится иногда па пасху, Весь город озарив, как скит, Являя солнечную ласку, Паряще радуга висит.
С неотразимою отвагой Пусть даже школьник скажет: «Нет! То в воздухе, набухшем влагой, Как в призме преломился свет!»
Что спорить, – в этом правды много, И объясняемо не вновь. Я сам не очень верю в бога, А больше в разум и любовь.
И всё равно, кто там не трогай Извечной темы, не понять Откуда и какой дорогой Приходит к людям благодать.
Не зря, наверное, на пасху Весь город озарив, как скит, Являя солнечную ласку Паряще радуга висит.
ПУЗЫРИ
Мальчуганы в поединке Небывалом, на пари, Из жевательной резинки Выдувают пузыри. Разминают массу зубы, Выдох гонит вдлинь и вширь. Громко хлопает на губы Бледно-розовый пузырь.
А у нас другое было Детство, что ни говори, Из разведенного мыла Мы пускали пузыри.
Вылетали из соломок Разноцветные шары – Удивлённые спросонок Небывалые миры.
* * *
Разбежится электричка, С лязгом затрясёт вагон. Невесёлая таджичка Входит с девочкой в салон.
Между занятых скамеек, Затаив в глазах огонь, Дочь ведёт, дочь просит денег, – Тянет лодочкой ладонь.
А закончится работа, Вспомнив дом свой вдалеке, Девочка поёт про что-то На восточном языке.
Перед жизнью не пасует. Набок голову клоня, Пальцем на окне рисует Легкокрылого коня.
Эх, таджичка-невеличка, Девочка – одни глаза, Можно дать на хлеб, на спички, Счастье в руки взять нельзя!
Встретишь – да не обуздаешь, Не поскачешь вдаль в седле. Ты рисуешь и не знаешь: Счастье – конь твой на стекле.
ГОРЕ
О чём толкуют две старухи, Включив повсюду в доме свет? Военной юности подруги Не виделись уж сколько лет! Их речи – горькая рябина, Их охи-ахи – не пустяк! Как век жила, Екатерина?
Ах, Ниночка, бывало всяк!
Одна и я, что тут попишешь! И никого они не судят, Вино по стопкам разольют, Поморщась, со слезой пригубят, Обнимутся и заревут.
* * *
Жива моя родная школа! Я не таю больших обид, Что без похвал и без укора Как ученик её забыт.
Там снова бал, там дискотека! А мне их ритмы далеки. Что ж, правильно библиотека Не хочет брать мои стихи.
Но погляди, на школьном поле, Венчая русский наш прогресс, Как будто лозунг на заборе, Следы оставил «Мерседес»!
И слышать странно и неловко Восторженный девичий крик: - Какую тачку водит Вовка, Наш прошлогодний выпускник!
* * * Вся сила, ум и сердце – у Москвы! Орёл о двух главах в Кремле гнездится. Из глубины столичной синевы Строжайше стережёт свои границы.
Как Русь не колотило от идей, В каком там ритме сердце не мерцало, В глубинке не разбились у людей Души открытой чистые зерцала!
Их суть не могут выразить слова, Их серп или орёл с высот не свергнут! И верится, что будет Русь жива До той поры, пока они не меркнут!
* * * Перед игрой на стадионах Почти под ноль стригут траву. Стоим по линии в погонах, Под козырек взяв синеву.
Кричим «Ура!» и «Здравжелаем...!», Из легких выпустив тайфун. «Раз, два!...» - под барабан шагаем Вдоль ждущих зрителей трибун.
А на футбольном поле в клетку, Так разлинованном катком, К воротом прикрепляют сетку И крошат известь молотком. И чертят белым на зелёном. И не скользнёт оттуда взгляд Не то, что по цветным погонам, На целый будущий парад.
* * *
Движенье времени хотим остановить, Чтобы подольше жить, творить, любить. Но против времени зря ищем средство. Его вперед беспечно гонит детство.
НЕБЕСА
Мне видится невиданный набор Картин, в которых место и события Есть результат свободы и наития, А я им сценарист и режиссер.
Какой угодно выставляю звук. Любого добиваюсь в них контраста. Выхватываю части из пространства, Мгновенно замыкаю время в круг.
И радуюсь, что век киночудес Меня не превратил в раба экрана. Душа в себе не чувствует изъяна, Душе хватает полотна небес.
* * *
Ни продышки, ни просвета, И надежды никакой, Будто едешь без билета С контролёром за спиной.
На вопрос его с напором И на жест его руки Не подашь со скромным взором Сокровенные стихи. Не торгуют этим даром, Не меняют ни на что! Кто поэзию товаром Называть посмеет, кто?
На ближайшей остановке Обернётся взгляд толчком. Ничего, по пыльной бровке Без обид пройдём пешком!
Но увидится такое На замедленном ходу, Что душе не даст покоя, Что на нет сведёт беду.
Что воздаст за всё страданье, За безденежье с лихвой И за самообладанье Чистой радостной строкой!
* * *
Влажный, бражный воздух мая Свежей зеленью пропах, Небо синее без края Гулко реет на ветвях.
Думал в юности, что время Потихоньку будет тлеть, Но горят его поленья, Будто с ветром дует смерть.
Не себя мне жаль, – родимой Доброй матушки моей, И единственной любимой, И растущих сыновей!
Сам я разве неудачлив?! Мир люблю таким, как есть. Доброту в нем обозначив, Всей любви не перечесть.
Оттого мне воздух мая Брагой жизненной пропах, Небо синее без края Гулко реет на ветвях!
РИФМЫ
Есть в языке такие рифмы: Когда уже видна земля, Как камни преткновенья, рифы Встают по курсу корабля!
К любови – кровь, к морозам – розы, К ненастью – счастье, к мести – честь, Капель к апрелю, к прозе – грозы, Душа к дыша..., – не перечесть.
Облегчен стих, или нагружен, Здесь дело, видится, не в том, – Чтоб выскочить на берег, нужен Девятибальный, адский шторм.
Взлететь, презрев опасность стиля, На гребне чувственной волны И ощутить как божьи крылья В простор растут из-за спины!
ЛИРИКУ
Не в такт со временем одет, Прям и логичен, Как будто это твой обет, – Весь архаичен.
В артстудиях твой крепкий слог «Аз - ять» подобен. Ты лапоть, валенок, сапог, Архинемоден.
Но как ясны твои глаза, Какой в них отблеск, Какой оставила слеза Прозрачный оттиск!
Когда за письменным столом Ты весь прочитан, То возвышаешься столпом Над новым бытом.
И слов для возражений нет, Есть восхищенье, Как ты вместил любовь и свет В свои Творенья!
* * *
Необычайной важности везенье, Вселенская фортуна из фортун: Иметь с рожденья слух, язык и зренье, Живую душу и высокий ум!
Зачем же есть такое во Вселенной, Что никогда рассудком не понять, И чувством не постичь в юдоли тленной, И дальше звёзд бескрайних не видать!?
* * *
В звёздный Час – в час твоего рожденья Белый ангел душу Окрылил. А со дни небесного крещенья Запалил огонь духовных сил.
Жизнь – полёт. Но не объявит часа И расположений светил Чёрный ангел, – как с дурного сглаза, Испытает дух и прочность крыл. ФАНТАЗИЯ
Ветви в инее – кораллы, В плотном небе ни звезды. Падают, плывут кристаллы Замороженной воды,
На земле слипаясь в глыбы. Оказавшись за бортом, В снежном море мы, как рыбы, Стылый воздух ловим ртом.
Так мне в зимней круговерти Верится, почти всерьёз, – На корабль после смерти Вытянут нас сетью звёзд!
* * *
Светит солнце, или льётся дождик, Выложа все краски на мольберт, Ищет, фантазируя, художник Небывалые сюжет и цвет. Золотую чудо-середину, Чтобы всякий, даже кто на миг Глянет на великую картину, Мировую истину постиг. Жизнь рисует, – не найдёт ответа. Может, этой истины и нет, Как ни разлагай на спектр света Окружающий нас белый свет, А одно на свете абсолютно: Зло темно, добро бело, а ты Едешь, правя сам или попутно, По багряной линии судьбы?
ГРУСТНЫЕ МЫСЛИ
Еще одна в миру закрылась дверь. Погиб товарищ мой в расцвете сил. Полжизни, равных жизни, не дожил, Последний дождь могилу оросил, Ровняя, первый снег припорошил. Но всё равно в земле ему теперь!
Как грустно хоронили мы его! Он холост был, он неудачлив был, Воспитывался дома без отца, Вложила мать в него не ратный пыл, И тот смерть рано выкрала с лица. Он миру не оставил ничего.
И жизнь, как будто не было её, Стремглав прошла без подвига, без зла. Как будто по теченью на порог Снесло бесшумно лодку без весла, И ей никто причалить не помог, А каждый думал: «Каждому своё...»
Всё так несовершенно на земле! Свет в космос излучая голубой, Сама во тьме блуждает по кольцу. И кто на ней не борется с судьбой, Всегда идет к печальному концу, И жизнь его теряется во мгле.
* * *
На окошке выросла рассада. Всё сбылось, – я дать тебе не смог Царских одеяний и чертог, Райских яблок из земного сада.
Будто для того я полюбил, Чтобы ты растила помидоры И в окно глядела, как на горы, Где последний ангел протрубил.
Что же ты целуешь, не горюя, Не прося ни славы, ни богатств!? Что же сам я чувственный балласт Создаю, целуя и целуя!? Как цветок отцветший, не поник, Зрею, выпестовывая семя. Милая, весной наступит время, – Для рассады сделаю парник!
* * *
Звонки трамваев будят город, Захлёстывая голос птиц. Мир утром надвое расколот Раскрытьем слипшихся ресниц.
Мир первый виден понарошку И слышен, как издалека. Но, проявляясь понемножку, В окошко входят облака.
И между поднятым народом Проводят родственную связь, – Их видят все, кто по заботам Из дома вышел в этот час.
Кто вынес в шумный мир,как спички, Свои дрожайшие мирки, И отпирает по привычке Его запоры и замки.
Но знаю я, что, если встану, В окошко сунусь с головой, Его руками не достану, А потревожу мир второй.
Что вылупился из скорлупки Вневременного бытия, Трепещущий от жизни, хрупкий, В котором вечны ты и я.
Что отражен во взгляде милом, Запеленованном слегка. Мир тот, что с грозным внешним миром Связуют только облака.
ОСТРОВ СВОБОДЫ
Если вспыхнут у беды глаза, И чредой потянутся невзгоды, Выше поднимаю паруса, – Путь – к созвездью острова свободы!
Там среди флуоресцентных пальм, Исключая из судьбы фатальность, Близкий берег переходит в даль, Как случается, мечта в реальность.
На земле свободной и ничьей, Ведающей всё о человеке, В хижину из солнечных лучей Я вхожу, как в зал библиотеки.
С шелестящих над землёй страниц, Чей пергамент не испортят годы, Принесённые на крыльях птиц Я читаю мудрости свободы
И беде не дружится со мной, И невзгоды гаснут в одночасье, Будто к главной истине земной Я душой и мыслями причастен!
Если нужно, я тебе скажу, Где найти на свете эти воды. Там, где сердце, облаком держу Остров под созвездием свободы.
* * *
В день рожденья Солнце, Из-за леса Показавшись рыжей головой, Как ненагулявшийся повеса, Мне надуло шарик голубой.
На дорогу разогнало тучи, – Мол, за шалость нечего винить. В руку протянуло тонкий лучик, Как неосязаемую нить.
То домую, то брожу по свету. То бедую, то бегу от благ. С шаром по космическому ветру Век летаю, не разжав кулак.
РАДУГА
Дождь ушёл дорогой паркой, Бросив радуге ключи, И открылись в небе аркой Преломлённые лучи.
Прочь сомненья, прочь невзгоды! Я у неба на виду И к явлению природы Белым ангелом иду!
Всеми красками играя, Так, что светится роса, Радуга, ворота рая, Пропускает в небеса!
* * *
Из дома выйдешь – лунный холод, И неуютно под зонтом. Кварталы – комнаты, а город – Заброшенный старинный дом.
Сыреют стены, ветер резкий Беснуется, что домовой. Желтеют на деревьях фрески, На землю сыпятся листвой.
Но, видно, так спешило лето, Что свет забыло погасить, И солнечный источник света С остатной силой калит нить.
ПРЕДЗИМЬЕ
Несбывшейся мечте сродни Предзимья тягостные дни, Когда по всем приметам года Нарушен ход круговорота.
Вчера еще была метель, Плыл город в брызгах снежной пены На голос северной Сирены, Но утром наскочил на мель.
И нет на улицах веселья, Повсюду серо от воды. И оголённые деревья торчат, как мачты, без нужды.
ЯНВАРЬСКОЕ
Мороз природе дарит ласки. И нету лучше в языке, Чем повторить: «Зима, как в сказке!», Всё выразив в одной строке. Добавив, как постскриптум: «В сини, Где солнце рдеет, как снегирь, Лес, облаченный в снег и иней, Стоит, как древний монастырь».
ЕЛЬ
Как весело листвой зелёной Бог что по ветру лепетать, И пышной изумрудной кроной На солнце под дождём сверкать, Весной в цветах дышать свободно, Быть другом пёстропёрых птиц, А осенью, огню подобно, Взметнувшись, смело падать ниц!
Защитный, строгий вид у ёлки. А потому, не зная сна, На ветках ель растит иголки, Что зиму видела она. Когда мороз стальную руку Кладёт природе на плечо, Ель говорит за всю округу, Что жизнь не кончилась ещё.
* * *
Снег, как волшебный порошок, Засыпал город, речку, лес, Как будто кто трясёт мешок Кристаллизованных небес.
Чтобы вселенский лик земли Светился до голубизны. Он на неё не так, как мы, Глядит из звёздной глубины.
МАРТ
У солнца рьяное упорство. Март полон света и тепла. Верх сразу, без взаимоборства, Весна над зимушкой взяла.
Но здравый смысл, что извозчик, Из рук не выпустит вожжей, – Поставит снег судейский росчерк В полях, тепло погнав взашей. А ты гулять идёшь без кепки, В ботинках лёгких и в плаще, И странно, что пустуют ветки, Когда вовсю цветут в душе.
СЕРЕДИНА АПРЕЛЯ
Нерядовая тишина – Капели, птиц же слышно, Как будто отдохнуть весна На вечер вышла.
Что у нее нескорый бег, Она не виновата. Снег, падает последний снег Намокшей ватой.
А ночью отставной мороз, Сломав свой жезл о вербу, Напишет жалобный донос На лужах небу.
И, может, с завтрашнего дня, Как героиня книжки, Весна пойдет, жизнь вдаль маня, Без передышки.
КОНЕЦ АПРЕЛЯ
Вот и оттаяли овраги, И половодья страх прошёл. Земля взяла свой вес у влаги, И каждый пласт её тяжёл. Лопата отсекает с хрустом От белых хрящевых корней, Вываливающихся сгустком, Неукрепившийся пырей. И вытряхнутый из пелёнки С холодной плоскости штыка Пук измочаленной зелёнки Летит в ведро для сорняка. Зря не волнуйся, всё в порядке: Спросонок зимовой чеснок Пробил кольчужный панцирь грядки, Невинно выставив росток. А запах почек на смороде, Спешащей взять пример с травы, Соперничает в огороде С дымком от тлеющей ботвы. Вот-вот и лопнут все застёжки, И в удивлении цветы Распустятся вдоль твердой стёжки, Что протоптал в работе ты!
* * *
Жизнь будто началась с истока, С небес пробитого бадьёй. И вкус берёзового сока Вбирает воздух голубой. И столько солнечного света Вмещает первозданный день, Что, видно, рядом ходит лето, В весну отбрасывая тень! А у неё, как у девчушки С картинок ярких детских книг, Как тонкой кисточкой, веснушки Нанесены на милый лик. И впрямь, взгляни, весна ребёнок, Со всем живым в миру на ты, Всё нянчит, будто из пелёнок, Траву и первые цветы! И подставляет солнцу щёки И кожу белую свою! Я на апрельском солнцепёке С ней, взявшись за руки, стою.
ВАЗА
Разбили хрустальную вазу, Но, чтобы не вяли цветы, Собрали и склеили сразу, Тихонько налили воды.
И трещина, вроде, незрима, И тот же красивый букет Опущен в раствор аспирина, Да радости прежней в нём нет.
Глядишь при искусственном свете, Невинны, чисты и свежи Цветы навевают о лете, О нежной любви миражи.
И кажется сердцу, как глазу, Никто никогда не ронял Под ноги хрустальную вазу, А бережно воду менял.
Но только к букету с елеем Притронется свет от окна, Огромная трещина с клеем, Как вскрытая рана, видна.
* * *
Я не путал со стихами прозу, И с судьбой не заключал пари. Я выращивал земную розу, – (Антуан де Сент Экзюпери!).
И в любви к цветку не знал преграды, Не сдавался, как ни не везло. И полол я, словно баобабы, Рядом прорастающее зло.
Принимаю все земные муки, Но принять как данность не могу, Что по-воровски чужие руки Протянулись к моему цветку.
Пусть не принц я, но любовь не греза. Я пошел бы на укус змеи, Если бы моя земная роза Расцвести сумела вне земли!
СОПЕРНИК
Даже в дни, когда мы злились, Будто на ножах, Только молнии носились В голубых глазах.
После грома слов обидных, Как перекрестясь, Видел я в глазах любимых С небесами связь.
А сейчас скажу красиво Ей про небеса, И прижму к груди, как диво, И взгляну в глаза:
Все слова выходят боком, Ласки нипочем, – Он, как на поле широком, В них стоит с мечом.
* * *
О, мудрость, плод и опыта и дум! К тебе стремлюсь в своем уединенье. И, если в чём-то не дотянет ум, Надеюсь, что подскажет вдохновенье.
Одно мне жаль, не прочен твой союз С моей ошеломляющей любовью, И ты подчас, как неподъёмный груз, Даёшься мне с почти смертельной болью.
Я знаю – время просветляет кровь, А ревность преподносит все превратно, И, если уж прощать, то верить вновь, А, если уходить, то безвозвратно. Но каждым мудрым словом дорожа, Как солнцем вдруг открывшимся в зените, Кричит, моля о помощи, душа: - О мудрости в любви не говорите!
ВЛЮБЛЁННЫМ
Слова любви выдумывать не надо! В них вглядываясь, словно в зеркала, Лелея, как цветы из палисада, Любовь сама подарит их, слова.
К ним только относитесь бережливо! Случается, в житейской суете Слова, перерожденные на диво, Слетают с уст, как будто и не те.
Но и в ночной тиши иную меру К ним прилагайте изо всех искусств! Слова любви рассчитаны на веру И на взаимность в искренности чувств.
Прислушивайтесь и в себе ищите, Как маяки неведомой земли! Не бойтесь, говорите, говорите, Молчание не свойственно любви!
ШАФРАНЫ
Вдоль прилавков на цветочном рынке Целый год я мимо проходил. А вчера тебе я без запинки Крокусы живые подарил.
Распускаются цветы шафраны, Тянут без боязни лепестки Потушить душевные вулканы, Проложить спасения мостки.
Неизбежность, рок, судьба, фатальность – Для людей, неведомы цветам. Чувствами-магнитами реальность Искажаем, притянув к мечтам.
А потом нещадно саднят раны, Пробивается прозренья свет. Нет! Вернее, формулы Шафранов, – Формулы цветов, – для жизни нет! |
|
Я помню, как
повзрослевший Владимир Макаренков возвратился из армии, полный
новых впечатлений. Тогда-то он и написал стихотворение
«Беседка». В ту пору еще не было «горячих точек», поэтому вполне
закономерной была такая концовка: