|
ИЗ КНИГИ «МОЙ МЕД ПОСЛЕДНИЙ»
*
* *
Инне Королевой
Мой мед последний и цветок последний.
Зима уже звенит щитом.
Забыты тризны и обедни,
Надкус на солнце золотом.
Я
медленно пыльцу стираю
У
мертвой бабочки с крыла
И
с каждой блесткой вспоминаю,
Какой вселенной ты была!
04.04.2004
*
* *
Кому с брильянтами часы,
Кому – две капельки росы,
Чтоб разглядеть сквозь них мир весь
И
убедиться: счастье есть!
И
убедиться: лгут часы, –
Не лгут две капельки росы.
И
зелена еще трава,
И
молодость еще жива!
27.09.2001
Immemorabilе
Не могу тебя вспомнить. Просто – шорох в портьерах.
Просто запахов след и прозрачный свод линий, –
Все, как в старом прекрасном из Роберта Браунинга,
Наплывает сквозь память, но не может пробиться.
Я
похож на дитя, инфицированное грядущим.
Или на старика, выздоравливающего от былого.
И
тот, и другой во мне заняты поиском долгим:
Ты была или будешь, а ныне – лишь след, отпечаток.
2.12.2001
Голуби
По этой лестнице взбегая
К
твоим голубкам и цветам,
Где ты, веселая, нагая,
Даешь простор моим мечтам, –
Я
забываю о том мире,
Который там лежит, внизу,
Где вечно дважды два – четыре,
Белье полощется в тазу,
Вскипают чайники и страсти;
Где каждый, в поисках гроша
Не видит солнца и ненастья,
Не знает, как ты хороша,
И
что за сладкие блаженства
Таит твоя грешная плоть...
Будь славен Бог с началом женским,
Которого не пребороть. –
За краткий час в твоей мансарде
Мне удается просветлеть
И, сердце выругав досадно,
Вспорхнуть и в небо улететь!
1.12.2001
*
* *
Заплакать бы – не плачется.
Коня б в галоп – не скачется.
А
только то и видится,
Что милая обидится.
Обидится за далями,
За бедами – печалями,
За письмами забытыми,
За чашками разбитыми...
Обидится любимая,
Звезда моя незримая,
Звезда моя последняя
Без ангела – посредника,
Без мальчика, взращенного,
Без храма освященного,
Без встреч, давно не гаданных,
А
жить нам вместе надо бы.
Да жизнь почти уж минула,
Волною в море схлынула
И
на песке оставила
Четыре горьких правила:
«Заплакать бы – не плачется.
Коня б в галоп – не скачется,
А
только то и видится,
Что милая обидится».
14–15.07.2002
*
* *
Гнилушки светятся в ночи
Изысканным, неясным светом.
Не понимаю я при этом,
В
чем суть, а Бог молчит.
Как будто всем давая шанс,
Кто пал, но возмечтал подняться,
Они таинственно лучатся
В
труднодоступный взгляду час.
И
потому не смей ходить
По их полуночным селеньям:
Ты можешь крылья повредить
Несметным душам в миг паренья.
6.11.2001
*
* *
Стопка черных книг,
Пара светлых срок.
Сделал ученик,
Что учитель смог,
Что учитель знал,
В
чем он преуспел,
И
о чем молчал,
И
о чем не смел.
Через век, как миг,
Повторю урок:
Стопка черных книг,
Пара светлых строк.
8.11.2001
*
* *
В
день Покрова со старою еврейкой
Вели мы о религиях свой спор,
Но ни единожды меж нами на скамейку
Ни Бог, ни черт не положил топор.
Потом сказали, что она болела
И
перешла за спорную черту.
И
я спешу к скамейке то и дело,
Чтобы оплакать боль и пустоту.
И
русский я, взываю к Яхве-богу,
Чтоб возвратил он собеседницу мою:
Доспорить нам осталось так немного –
До общих звезд, до праздника в раю.
16.10.2002
Памяти Володи Юсина
Как учил меня Володька Юсин,
я
вглядываюсь в дальние предметы,
чтобы исправить мою близорукость,
но до сих пор различать не умею
птиц знакомых и птиц незнакомых
на подталом снегу смоленском
сквозь решетки и ветки на Блонье.
И
еще не пришло ко мне время
научиться жизнь отличать от смерти….
Умерший друг со мной рядом шагает
и
говорит про хорошие книги….
10.01.2004
*
* *
Не в старости моя печаль,
А
в том, что все печали в старости.
Смотрю в темнеющую даль
Без сожаленья и без жалости. –
Себя жалеть я не могу,
Иных жалеющих нет ныне,
И
я стою на берегу,
Пропахший звездами пустыни.
Когда-то здесь сиял маяк
Над морем бурным и бескрайним,
И
не могу понять я: как
Все стало лишь песок и тайна.
23–24.06.2004
*
* *
Памяти отца и деда Андрея
В
доме мертвого человека
Пьем мы кофе мертвого
человека,
Предназначенный, видно
ему.
И
не знаю я, почему
М
глядим на сухие
ромашки
И
на то, как стынут старые
чашки…
12.11.2004 |
