Евгений Богданов

ТРИ ВИЗИТКИ,

 или РОГАТЫЙ ТАЙМЫР БОКОМ

 У каждого народа из тех, что населяют нашу планету, есть свои обычаи, так сказать, своё национальное хобби. Канадцы, к примеру, всей оравой в хоккей лупят; бразильцы от Буэнос-Айреса до самой сельвы – карнавалы водят; на Соломоновых островах любят периодически на десерт поедать соплеменников. А вот мы, россияне, всем народом любим бдительными быть. Хлебом нас не корми, дай только выявить шпионов да тех, кто обществу развиваться мешает. Особенно после того, как те, кто хотел помешать, уже помешал. Такая, значит, отрыжка у нас осталась от предыдущего строя. И строя того, вроде бы, давно уже нет, а лозунг «Бдительность – наше оружие» в каждом крепко сидит, не давая ни на секунду расслабиться...

Недавно в гости к сотрудникам национального парка «Смоленское Поозерье» в очередной, уже в тринадцатый, раз приехала одна природоохранная старушка из американской Северной Каролины. Старушка в принципе такая милая и мирная, что её ни «слугой проклятого капитала», ни уж тем более «цэрэушницей» нормальный человек назвать бы просто не решился. С пустыми руками бабулька эта никогда к нам не ездила, и в этот раз привезла какие-то приборы, чтобы, значит, наши школьники под руководством наших же учителей в порядке развития своей детской любознательности загрязненность воды в озерах парка да чистоту воздуха над парком этим определяли. В общем, чтобы школьники для себя же легкий мониторинг той среды, что их окружает, осуществляли. Кстати, мониторингом строго на научно-иностранном языке наблюдения называются, потому что русскими словами все происходящее в России теперь называть не принято. А как же, в мировую ведь цивилизацию врастаем!

То ли роковой 13-й номер поездки сыграл свою роль, то ли старушка глаза кому-то намозолила, то ли у ФСБшников неделя бдительности проводилась, – только и бабульку, и ею привезенные приборы арестовали. Усмотрели, по всему видать, некий шпионский промысел. Хотя, по правде говоря, не то чтобы логики в этом маловато – ее совсем даже нет. Потому что в Смоленской области никаких секретных объектов давным-давно уже нет, а если они и были когда-то, то с химическим составом воды и воздуха никак связаны не были. Разве что атомная электростанция, так она совсем в другой стороне от национального парка. Что же касается тех районов, где собственно этот национальный парк раскинулся, то там вообще никакого производства и вообще никаких объектов не наблюдается. То есть абсолютно. Разве только волчьи норы да птичьи гнезда, но их пока, по нашей информации, еще не засекретили. Похоже, просто ребята наши по шпионам соскучились, да и показатели своей работы малость приподнять понадобилось. А как же, зарплату-то получать порою бывает стыдно даже им!

Старушку ту американскую, правда, вскоре выпустили, а приборы так школьникам и не отдали. До сих пор изучают, – видать, двойное дно в них ищут...

Ну да это в качестве преамбулы, речь пойдет хоть и о бдительности, да несколько в другом ключе.

...Как-то несколько лет назад случилась у меня с коллегой по работе интересная поездка в Таймырский заповедник. Сразу оговорюсь, чтобы вопросов после не было: коллега – женского пола, и зовут ее Людмила.
В заповедном деле абсолютно полное равенство и адекватность мужчин и женщин, никакой дискриминации по половому признаку.

А Таймыр, доложу вам, край на диковинки очень богатый. Это только с первого взгляда голая тундра, снежком присыпанная – и все. На самом деле там очень даже есть на что приятно посмотреть! Сама полигональная тундра Таймыра весьма необычна. Как будто человек специально на квадратики расчертил всю эту огромную подмерзшую пустыню, да водичку в квадратики эти аккуратно налил для красоты...

Еще, к примеру, мамонтов там много ископаемых. Ну, не совсем уж, чтобы много, но порою встречаются. Идешь, бывало, по тундре, и вдруг прямо под ногами бивень выпирает из земли: ага, мамонт, однако! Хоть и мерзлотная, а память о канувшей в лету эпохе.

Там еще овцебыки водятся. Животные тоже, скажу вам, еще те, буквально и практически ископаемые, несколько тысяч лет назад с территории нашей державы исчезнувшие, но прихотью судьбы неожиданно возрожденные. Завезли энтузиасты несколько десятков штук с островов Канады и США, да и размножили.

Также рыбой Таймыр славится. Один муксун чего стоит! Да только муксун ли? Хватает благородных рыб на Таймыре. Они там к изысканным сортам так привыкли, что щуку сорной рыбой считают и гостям ее никогда не подают – стыдно, видите ли, им при этом бывает...

Но все же главная радость и особенность Таймыра – это северный олень. И так уж географически получается, что горный хребет Бырранга (холодное слово, да? Бр-р-р!) делит весь Таймыр как бы на две части: восточная часть своей столицей считает Хатангу, а западная – Дудинку. Причем, если ты сидишь в Хатанге, то в Дудинку все равно напрямую не попадешь: надо в Норильск завернуть и только оттуда уже – в Дудинку. Так же и наоборот. То есть в данном случае сумма двух катетов, вопреки законам математики, гипотенузы короче. Так вот: только по Восточному Таймыру бегает (по самым скромным подсчетам специалистов) более чем шестьсот тысяч олешек! Буквально, как вы понимаете, прорва мяса, шкур и рогов! И все это практически ничье, то есть народное.

А, кстати, народу, то есть местного населения, на Таймыре шибко мало. Несмотря на то, что несколько франций, даний и прочих бенилюксов запросто могут на Таймыре уместиться, не особо прижимаясь друг к дружке, проживает там людей всего ничего: на Восточном Таймыре постоянно обитает в чумах, балках и очень редких поселочках всего около девяти тысяч человек! И народ этот с нашей почти европейской точки зрения – отсталый. Тамошние жители к народам вообще не относятся, а образуют так называемые северные малые народности. Долгано-ненецкий автономный округ все-таки, потому проживают там долганы да нганасаны. Ненцы – те маленько подальше. Долган (они сами себя именуют тыа-кихи) в мире – около четырех с половиной тысяч, из которых на Таймы-ре – три с половиной тысячи. С нганасанами (они себя смешно называют– ня. Вот так просто — ня, и все, и целая народность!) пожиже: их всего-то полтыщи максимум. Нам местные этнографы сообщили, что чистых нганасан вообще всего 52 семьи осталось! Но, главное дело маленькие народцы, а свой диалект имеют и культурку свою компактную тоже умудрились сберечь!

Ну, так вот. Хоть и тундра, а ведь наша! Помогать младшим братьям надо. А как же! В свое время была целая государственная программа помощи этим самым северным малым народностям. Потом Советский Союз благополучно скончался, вместе с ним померли и программы, подобные северной. А народцы остались наедине со своими проблемами,

Интересно, что именно эти проблемы нам с Людмилой весьма помогли! Билеты-то из Москвы мы ведь взяли только до Норильска, надеясь, что в Хатангу уж как-нибудь оттуда прорвемся, правильно ориентируясь на местности. Но оказалось, что от Норильска до Хатанги добрых полторы тысячи миль и с доставкой туда – не тут-то было! Хорошо, что отсталым северным долганам и нганасанам взялся помогать металлургический комбинат Норильска, а то пришлось бы в Норильском аэропорту прописываться. И так почти весь запас вина в буфете полетном чуть не выпили, пока тужились над решением проблемы доставки. Главное дело, ходим экскурсией от платного туалета к бесплатному, потому что больше ходить негде, – и воображаем при этом, что нам хорошо! Однако надоело быстро.

В общем, два зама норильского генерального директора сопровождали несколько тонн кирзовых сапог, спецовок и прочего рабочего снаряжения для оленеводов и рыбаков подшефного Таймыра. И то: на кой долганам туфли на шпильке или нганасанам – бальные платья да фраки? Небось, в кирзухе да ватничке-то сподручнее среди оленей! В общем, выхлопотали с помощью губернатора Таймыра эти замы (наши ребята, русские, Алексей да Владимир! Хотя – те же народцы северные, пусть по-русски и слабовато, тоже имена и фамилии наши носят: Сидор Жарков, Иван Фролов...) специальный транспортный самолет для доставки в Хатангу своего ценнейшего груза. Ну и мы подсуетились тут вовремя, упросили в качестве нагрузки взять нас на этот подпольный рейс.

Летели роскошно. Представьте: гора ботинок и сапог, на них валяемся мы, а с нами – Алексей и Владимир. Знакомимся, под предлогом чего дуем под шоколадку хороший коньяк, которого они с собой для личного потребления целый баул захватили. Надо сказать, мы мужикам тогда существенно помогли, добросовестно уничтожив часть содержимого и тем самым избавив их от необходимости везти лишний груз в тундру.

Худо-бедно – долетели без приключений. В аэропорту нас встретили, отвели куда надо, разместили как надо и предложили обширнейшую программу. Чего только мы на Таймыре том не делали! С местной администрацией встречались; мамонтов копали; в рыболовецкие бригады на катере выезжали; в оленеводческие бригады на вертолете летали; овцебыков фотографировать, свисая из открытого вертолета, пытались; в подземные ледники (с ударением на первом слоге – на этом настаивали местные) опускались; в поселковой телестудии записывались и российские заповедники вместе с национальными парками рекламировали! И все это время над нами в небе, как и положено, северное сияние поблескивало, создавая соответствующий цветовой колорит.

И даже помогали вывозить архивы полярной метеорологической станции. Вот тоже «черта эпохи»! Станцию основали в 1941 г., все время существования она была исключительно важной, а вот в начале 90-х какой-то идиот из очередных высоко забравшихся решил, что метеорологические наблюдения нашему почти рыночному обществу не нужны, а вместе с ними не нужна и эта станция. В 24 часа всех сотрудников вывезли, а имущество осталось... Чтобы вам сориентироваться, так эта станция находилась на мысу полуострова, что в центре озера Таймыр – самого северного гигантского пресноводного озера. И летчики, и синоптики, и еще куча умных людей разных специальностей в один голос стонут: почто закрыли!? А тем, кто закрыл, все до балды... Пусть бьются самолеты, пусть толком прогноза не сделать – зато затраты меньше!

Верите, сердце кровью обливается: хоть сейчас заезжай, живи, да исследования проводи! Вездеходы стоят – заливай солярку и езжай. Да надо ли нам все это? Вот сейчас быстренько создадим очередную трудность, а потом дружно станем ее успешно преодолевать!

Я на память тогда со станции взял забытый кем-то весь израненный да местами раскрошившийся геологический молоток, а еще пару камней красивых местного происхождения, что на подоконнике пылились без надобности.

... Хатанга, несмотря на богатое многовековое прошлое, связанное с именами Хабаровых, Лаптевых, Челюскина и прочих славных соотечественников-россиян, воображение наше не поразила. Ну, Северный полюс рядом; ну, 72 градуса северной широты и 102 – восточной долготы. Даже большой деревней называть Хатангу не хотелось. То есть деревня точно, но малая, хотя местами даже и пятиэтажная. Правда, вид с берега на устье одноименной с городом реки величественный, все при всем.
В смысле: вдруг в тундре домики – радость безумная!

Но некоторые стороны быта тамошних горожан всё равно весьма впечатляют. Например, контейнеры. Обыкновенные железнодорожные контейнеры. Их доставили сюда не по «железке», потому что дураков нет через весь Таймыр шпалы да рельсы неизвестно ради чего укладывать – по морю доставили. А пустые увозить невыгодно. Ну и в результате почти у каждого уважающего себя жителя Хатанги есть свой личный контейнер. Помните, как в доброе советское время было: есть у тебя машина, дача и кооперативная квартира – ты человек! Если нет – отойди. В сторонке от приличных людей постой пока. Так и с контейнером в Хатанге: есть он – значит, ты крепко стоишь на ногах. А контейнер – это: мастерская, сарай, склад, ледник и еще Бог знает что одновременно и дополнительно.

Вообще-то пароходы с колониальными товарами – тампонами, «Блендамедом» и шампунем «Шварцкопф» приходят сюда крайне редко. Раз-два в год, не более. В основном все доставляют по воздуху. Помню, в первый раз мы так поразились в магазине: бутылка коньяка и двухлитровый флакон пива в рублях тянут примерно одинаково! Почему, спрашиваем? Да потому что все от веса зависит: сколько загрузишь килограммов, такая и наценка будет. А уж что везешь, картошку или золото, разницы особой нет. Мы, конечно, мгновенно сориентировались, и все время, пока жителями Хатанги прикидывались, пиву коньяк предпочитали стабильно...

Еще понравилось решение почтовой проблемы. Садится вертолет, предположим, в поселке Новорыбное. К нему подбегают ребята из местных, швыряют какие-то мешки в открытую дверь воздухоплавательного аппарата безо всякого на то разрешения летчика и спокойно отходят. На каждом мешке адресная бирка. Мне одну такую, из бивня мамонта сделанную, подарили. На ней нацарапано чем-то твердым всего три слова: Хатанга, Зина Марьясова. И все. Ни тебе квитанции, ни расписки, ни честного слова. Доставят, куда денутся! И совсем неважно, что этот вертолет летит не туда – когда-нибудь ведь завернет и в Хатангу, так ведь?!

...Время шло, экзотикой северной мы в конце концов насытились уже плотненько. Наша поездка то есть подходила к своему логическому завершению. А как же, мудрость чётко помним: в гостях хорошо, а дома лучше! И вот тут в полный рост возникла проблема: а что на память о Таймыре брать будем? Ну, хорошо: директор заповедника грамоты выписал, книги красочные подарил. Ну, ладно, сотрудница заповедника, что с нами работала, по шкурке песца от души презентовала, а орнитолог по жмене местных сердоликов, собранных в горных отвалах, преподнес. Ещё мелкие кусочки бивня ребята нам преподнесли. Все это здорово, ну а так, чтобы потом дух аж сразу весь захватывало, без дополнительных на то пояснений?! К примеру, чтобы сосед заглянул, увидел – и чуть копыта от зависти не откинул. Вот так бы желательно!

Мамонта ведь с собою не возьмешь, хотя французы и пытаются постоянно под шумок международного проекта ляжку-другую мамонтины к себе на родину утащить. Ребята еще те оказались! Один сделал сотни фотографий и ими торгует по всему миру. Другой надергал несколько килограммов шерсти из откопанного мамонта, отвез во Францию, разложил волосики (поштучно!) в полиэтиленовые крошечные пакетики, те пакетики прикрепил к конвертам специального гашения – и продал по очень даже неплохой цене!

Да, ещё: один из умельцев заповедника сделал специально для нас красивые памятные значки из бивня мамонта. Ну и персонально... успевший стать близким нашим товарищем Володя, заповедный сказочник по кличке Андерсен, сделал мне шикарный подарок: зуб мамонта, которому, по его, авторитетному Володиному, утверждению «стукнуло» аж 14 тысяч лет!! Володя – мужик классный, впечатляющий, несколько языков знает, сам из немцев первой волны, обрусевших и репрессированных. Колоритный даритель, и подарок под стать ему!

И все равно, хотелось чего-то еще, совсем уж впечатляющего и вдоволь с ног сшибающего. Мы, когда над тундрой летали, видели разбросанные тут и там рога оленьи, и сердца наши тайно трепыхались: вот бы подобрать! Рога ведь оленя – сувенир отменный, что и говорить. Только не будет же вертолет ради прихоти нашей садиться прямо в необорудованную для этого тундру! На всякий случай лютое желание мы затаили, значит, и ждем.

Надо сказать, что долганы и нганасаны, несмотря на свою оторванность от цивилизации, в своих чумах да балках прелести современных деловых отношений успели прочувствовать от и до! Живут, так сказать, в ногу со временем. Например, знают, что есть в мире такие «зеленые деньги», на которые лучше всего товар покупать...

Прилетаем мы как-то в стадо оленье с главным ветеринаром округа. Стадо – три с половиной тысячи оленей! Куда ни глянь – все рога, рога, рога... Но на головах животных. Тут, смотрю, под ногами, в грязи, замусоленный обломок рога валяется. Один, поломанный, да еще и формы непонятной. Тьфу, да и только! Но когда ничего нет – и это – ого-го. Поднимаю его, разглядываю. Тут же рядом вырастает местный оленевод. Маленький такой, в шкуры оленьи завернутый. Спрашивает: интересуешься? Да, говорю. На память возьму, ладно? Он говорит: бери, мол, но десять зеленых денег давай. Я говорю: так ведь не твоё же! Он узкоглазое лицо тут же серьёзным делает и намекает: всё, что есть на Таймыре, – наше!

Вот ведь как твердо они усвоили: раз кто-то интересуется, – проси денег! Туристов на Таймыре не так уж много, только богатые, чаще всего иностранцы; так и приучили местных к щедротам цивилизации.

Ну да шаман с ними, с местными! Все равно ведь скоро подфартило с рогами. Да еще как!..

Соседом у меня в гостиничном номере по причине одинаковости половой принадлежности был некто Валера, коммерсант из Норильска. В первый же вечер его подселения познакомились мы с ним плотно, выпили до положения «ты меня уважаешь». Он, оказывается, занимался вот чем: скупал у местного населения оленьи рога на вес. Платил копейки, но ведь и рогов в тундре – как грязи! Местный какой смотается на пару дней, притащит несколько сот кило на санях, – вот и бизнес.

А поставлял Валера эти уже пиленые (так компактнее перевозить) рога в Китай. И платили ему там за них уже прилично, до двух долларов за кило! Оказывается, эти рога, если их толком измельчить, превращаются в великолепный корм то ли для раковин-жемчужниц, то ли для трепангов. В общем, для морской живности, которую на плантациях китайцы искусственно разводят, а потом нам же за бешеные деньги продают. Они (морские обитатели, а не китайцы!) рога поедают и переваривают, не оставляя никаких отходов. При этом растет морская живность, как на дрожжах. Чего и требовалось в итоге поиметь.

Короче, узнал Валера про нашу сокровенную мечту и сказал: вот мой помощник из тундры с очередной партией рогов вернется – подарю самые красивые! Если, конечно, тот помощник измельчить рога не успеет...
А измельченные рога, я извиняюсь, на сувенир уже никак не годятся: на стенку их не присобачишь и эстетического созерцания на организуешь.

В общем, замётано! Надеемся и ждем.

А тут еще с летчиками за компанию мы на озеро Таймыр за рыбой полетели. Взлетали – отдельный рассказ. Представляете, сидим в салоне МИ-8, ждем взлета, а взлет всё не происходит. Потом появляется пилот – дядька под два метра ростом, огромный и шумный. Речь странная: из каждых десяти слов только одно русское, остальные – идиоматические выражения, которые в книгах обычно не печатают. Пытается дядька вертолет завести. Что-то гудит, а толку нет. Через полчаса он выходит на летное поле и, стоя прямо у приоткрытого иллюминатора, возле которого сидим притихшие мы, начинает разговаривать с экипажем:

Кто... винт... вашу... убью... руки оторвать... запчастей нет...
козлы...

Ну и так далее. Там, где между слов точки – длинные непечатные выражения. Вы уже догадались сами? Тем более.

В конце концов этот детина (как потом оказалось, лучший вертолетчик российского Заполярья, Герой Советского Союза) забирается в нашем же присутствии сверху на то место, где винт крепится к вертолету, и опять же с помощью идиом начинает огромной кувалдой стучать по различным узловым соединениям. Вертолет стонет, вместе с ним дрожим, как осиновые листики, и мы. Людмила делает попытки покинуть борт, но я крепко держу ее за рукав, потому что одному лететь при таких романтических обстоятельствах мне никак не хочется. Забегая вперед, скажу, что в этот день мы отлетали часов восемь, но с вертолетом и с нами ровным счетом ничего не случилось. Вот что значит опыт и хорошая ремонтная подготовка!

Полетели за рыбкой... Жить-то надо, потому авиаотряд в летний сезон высаживает куда-нибудь в рыбное место свою небольшую бригаду, которая заготавливает в определенных масштабах хорошую рыбешку. Представьте: дикий берег совершенно дикого озера, метрах в трехстах от нее горушка, в её мерзлотных недрах оборудован ледник. От ледника прямо в озеро тянутся рельсы, по которым пойманную рыбу мешками в вагонетке перебрасывают в ледник. А рыбка-то отборная, каждая – как полено!

Вообще, олень да рыба – это кормильцы Таймыра. Когда идет ряпушка – все местные бросают свои дела и уходят «путиниться» (да не путайте: не от слова «Путин», а от слова «путина»). Пока запас на всю зиму не сделают – не успокоятся. В тамошних магазинах, поверите, за оленину и благородные сорта рыбы, уже приготовленные к столу (к примеру, копченый муксун), такие копейки просят, как у нас на большой земле за кильку несчастную...

А потом эту рыбу – хоть куда. Сам ешь, вези на большую землю начальство задабривать да запчасти доставать, ну и другие варианты возможны. Нам летчики сразу сказали: можете хоть по мешку себе тоже взять, не жалко. А куда она нам здесь, на Таймыре? И так кормят ведь странно: за дни пребывания там мы этой рыбы наелись на всю жизнь, причем в разных видах: и жареная, и пареная, и копченая, и вяленая, и уха, и строганина, и «трясучка»... Я вначале даже записывал рецепты, но на третьем десятке надоело. Ну и, окромя рыбы, конечно, оленины поели неслабо.

Пока летчики рыбу грузили, мы по окрестностям гуляли. Загрузили ее в вертолет столько, что наш громадный пилот даже сомнение выразил на своем странном языке, сможем ли мы вообще оторваться от грунта. Всё равно оторвались! Правда, восседали весь обратный путь на огромных размеров груде мешков с мороженой рыбой, и посредством этого основательно охладили свои филейные части.

В общем, поскольку вертолет «присел» у самой воды, на пляж, то тут же я сориентировался и решил его сфотографировать сверху, с сопки. Забрался туда, сделал необходимое число кадров и решил мирно осмотреть окрестности. И вдруг я увидел эти рога. О-о-о! Это были не рога, а мечта поэта. Метр с лишним в диаметре, солнцем выбеленные, со множеством отростков и ответвлений, абсолютно целенькие, да еще к тому же и парные, естественным путем прикрепленные к верхней части оленьего черепа, что отпилена была от всего остального оленя.

Я, безусловно, тут же обомлел и сразу в рога влюбился со всей пылкой страстью мелкого российского путешественника. Уже по инерции стал озираться в поисках какого-нибудь долганина, который сейчас будет у меня вымогать «зеленые деньги». Но местные, к счастью, тут не живут – оленьих пастбищ маловато, однако.

И тогда с замиранием сердца я пошел к тем ребятам, что составляли рыболовецкую артель. Так, мол, и так. Шибко рогов хочется, аж мочи нет. А у вас запросто валяются без надобности. Как бы договориться-то? Старшой их говорит: да бери, паря, рогать себя на здоровье, нам этого добра вовсе не жалко! А хочешь, еще лучше покажу?! Ведет за другую горушку, ну а там лежат рога еще более величественные, чем те, что я сам обнаружил. Забирай, говорит, обе пары! Только самый главный вопрос вначале реши: возьмет ли вертолетчик эти изделия природы на борт. Уж очень он не любит рога; ими часто обшивку в салоне рвут, да и неудобства разные создают они в полете. Прослезился я для порядку в знак благодарности, руку пожал и – к вертолету.

Робко подкатываю к нашему Герою. Друг, говорю, понимаешь, какое дело... (А рога, между прочим, тем временем уже к вертолету подтащены и лежат в пределах видимости). Он просекает все мгновенно и опять же на своем ясном языке доверительно отвечает в том смысле, что не пошел бы ты (то есть я) со своими (в смысле, с оленьими) рогами куда подальше! Ну а я-то ведь знаю, что когда нельзя, но очень хочется, то можно!
В общем, взял Героя измором. Умаялся он и вынужден был разрешить. Кстати, его опасения были не напрасными: внутреннюю мягкую обшивку вертолета в одном месте все-таки при разгрузке рогом поддел... Правда, я своей спиной широкой дырку прикрыл, летчик и не заметил. Ну а если уж потом заметил, то это уже не в счёт.

Мы с Людмилой рога те прямо в вертолете поделили, счастливые сидим, гладим их, представляем, какой фурор произведем на всех россиян. О завтрашнем дорожном дне, правда, пока не думаем. А вовсе даже зря, потому что самое интересное – впереди.

К концу дня прилетели мы в Хатангу. В автомобиль рога перегрузили и повезли на свой постоялый двор. Дверь номера открываю – ба! Валера стоит и загадочно улыбается: а я тебе подарок приготовил! И еще одни рога, чуть поменьше, но тоже очень красивые, преподносит.

Итого, значит, три пары рогов, одни других краше. Решили так: одна пара – мне, одна – Людмиле, а третья – в природный музей нашего парка. Он только-только образуется, ему экспонаты позарез нужны.

И все бы оно ничего, да только кто же нас с такими рогами в самолет-то пустит? Даже если пару рогов отпилить друг от друга, обмотать тряпками, все равно пышный объем получится. Да и то сказать: были бы одни рога только... Личных вещей по чемодану, всяких букварей заповедных ворох, пленок магнитофонных и фотографических, опять же какая-никакая аппаратура. На каждого – тючок рыбы свежемороженой килограммов десять; без этого «хлеба Севера» нас вообще с Таймыра не отпустили бы. Я еще отчудил: в глухой тундре нашел каменюку весом килограмма в три с вкраплением в него разных северных минералов, ну и... тоже на память взял. Набралось, в общем. Воз и маленькая тележка.

Тут и директор заповедника подошел. Стали решать проблему с ним совместно. Вспомнили между делом, что прибыл я из Смоленской области. А начальник милиции Хатанги, как обнаружилось, оказался потомственным смолянином: некто В. К. Медведев был родом из Починковского района, куда в скором времени и собирался возвращаться! И повез тогда директор заповедника смолян брататься друг с другом прямо к начальнику милиции в кабинет. Братаемся-братаемся, перерыв сделаем, по рюмке наладим – и опять братаемся. Так прилично уже побратались, но вовремя вспомнили, что и отлетать вот-вот пора настанет. Начальник милиции принимает решение: ладно, беру огонь на себя! Мол, все за мной, остальные на месте!

Вообще, смоленская тема с этой поездкой удивительно плотно связана. Началось с того, что на книжной полке в квартире сотрудницы заповедника Зины Марьясовой, у которой мы столовались, я на видном месте обнаружил книгу стихов смоленской поэтессы Раисы Ипатовой. Хозяйка пояснила: как-то в магазине купила; читаю вот, нравится. Порадовался за Раю. Потом оттуда, с Таймыра, вместе с директором заповедника стал звонить знаменитому Н. К. Верещагину, главному российскому мамонтологу, а он сообщает, что только что вернулся из Смоленска, где помогал таможне предотвращать вывоз ценностей за рубеж. После вот этот Медведев, начальник милиции, нарисовался. А по возвращении в Смоленские края знакомлюсь на улицах Демидова с И.Г. Морозовым и, как вдруг выясняется, именно он передавал Медведеву в свое время в Хатанге все милицейские дела!

Вот такое «смоленско-таймырское» переплетение. Я даже в какой-то миг на всякий случай перекрестился и начал думать, что центр земного притяжения постепенно перемещается именно в Смоленск...

В общем, позвонил начальник милиции своему коллеге – начальнику спецмилиции аэропорта, и, загрузив все наше барахло в милицейский «уазик», помчались мы часа за три до вылета сквозь охранные преграды (открывай, тайный спецгруз везем!) прямёхонько на лётное поле, к почти военному ИЛ-18. Лётчики – в крик: нам, мол, эти рога скоро сниться будут!.. Долго друг друга пришлось обзывать, а также напоминать про военное братство (лично я при этом достаточно активно размахивал военным билетом офицера запаса). Лётчики возражали по привычной для нас схеме: ну куда с рогами, они же всё порвут! В общем, в конце концов выпили мировую и воздушных асов уговорили, после чего все наши причиндалы в отдельный грузовой отсек были успешно загружены. Порвали, кстати, не всю внутреннюю обшивку, а только в двух местах. Короче, я от собственной ничем не обоснованной наглости чуть заикой не стал.

Потом нас отвезли обратно за аэродромные кордоны, и на регистрацию рейса мы, ко всеобщему удивлению, входили, как самые белые люди, абсолютно без вещей...

Но загрузить в самолет – не доставить. Как оказалось, рогатая история только началась!

Поскольку сразу по прилёту в Москву я должен был лететь на совещание в Сочи, то на своём военном совете мы решили, что вещи свои я временно оставлю на московской квартире Людмилы. Это пояснение в дальнейшем пригодится.

...Самолет из Хатанги доставил нас в подмосковное Быково, где, как известно, аэродром расположен военный. Для начала нас просто выгрузили глубокой ночью посреди лётного поля со всем нашим богатым вещевым наследием, да и бросили. Один из лётчиков подошел к нам, окинул взглядом наше обширное «богатство» и сказал: «А я всю дорогу думал, что это самолет на левое крыло постоянно заваливается...» Поздно хныкать, братец, уже прилетели!

Еле уговорили водителя автобуса подвезти нас с вещами к КПП, – не то пришлось бы короткими перебежками километра три тащиться пешком. У КПП нас на «жигуленке» ждал Вася – сын Людмилы. По причине слабого знакомства с военными подмосковными аэродромами он заблудился и для начала приехал совсем в другое место. Только через пару часов добрался до нас.

Вещи в машину грузили добрый час. Так положим – сумки не помещаются. Если так – рыбу некуда деть. В конце концов разместили. Но под рога в любом случае «Жигули» не проектировались! Пришлось слегка «притопить» их в раскрытый багажник, накрепко при этом привязав к автомобилю. Так и поехали с торчащими во все стороны рогами, – хоть габаритки вешай.

Ну а пока мы добросовестно притаптывали своими ногами таймырскую мерзлоту, чеченские «братья», дружно спустившись со своих гор, принялись наш честной столичный народ терроризировать взрывами. Ну и, как у нас обычно принято, после драки все вдруг дружно замахали кулаками и резко начали направо и налево демонстрировать повышение подзаснувшей было бдительности. Причем повсеместно!

Нашу машину милицейские посты взялись останавливать практически на каждом перекрестке.

Кто такие, что везете?

Да из командировки мы, рога везем!

До поры – до времени, проверив документы и убедившись визуально, что к лицам кавказской национальности отношения мы не имеем и динамита у нас с собою нет, менты нас отпускали.

И вот уже почти к искомому дому добрались, а поперек дороги – мощнейший милицейский кордон. Рядом со стационарным постом ГАИ цепью человек десять автоматчиков в бронежилетах, в касках. Жуть. Опять нас тормозят. О, Господи!

– Ваши документы! – Даем паспорта.

– Мало! – Даем командировочные.

– Мало!

У Людмилы документы кончились быстро, а я – запасливый. Достаю журналистское и писательское удостоверения.

– Мало! – Достаю удостоверение пенсионера Министерства обороны.

– Мало!

Тычет мент в рога пальцем и говорит:

– Это что?

Я начинаю потихоньку закипать, но сдерживаюсь из последних сил и вежливо поясняю:

– Конь это в пальто, товарищ почти военный! Это рога северного оленя, понял?

– Понял, не дурак! Где документы на рога?

Надо заметить, что в последний момент перед отъездом с Таймыра я как бы «проинтуичил» и бланк Таймырского заповедника у директора взял. Чувствовал, видимо, что могут возникнуть вопросы по рогам.
А может, просто сглазил? Как бы там ни было, но заполнить этот бланк вовремя я забыл, потому оказался он в дальнейшем бесполезным.

В общем, начинаю я злиться уже всерьез, но из рамок комичной ситуации не выхожу и потому говорю человеку с ружьем:

– Товарищ милиционер, а кто вам сказал, что на рога нужны документы? Это ведь не раритет, их на Таймыре почти промышленным способом заготовляют.

А мент, быть может, эти рога первый раз в жизни увидел, потому они, в силу своей необычности, его встревожили. И он упорно гнет своё:

– Нужны специальные документы, давай быстрее!

– Слушай, мужик, вот у меня мешок с рыбой в багажнике лежит, на него тоже документы нужны?

– На рыбу – нет, а на рога – нужны документы! Тогда включаю фантазию и начинаю на ходу сочинять:

– Понимаете, товарищ страж правопорядка, у нас в музее стоит чучело северного оленя, а рога с него нечаянно упали и побились. Вот пришлось ехать на Таймыр и везти для этого оленя новые рога!

Мент минуту тупо переваривает полученную информацию, после чего спрашивает:

– Олень в музее один?

– Да, один.

– А рогов почему три пары?

– Так ведь с запасом! Подбирать будем, которые больше подходят!

– Что ты мне мозги пудришь, документы давай! Оба мы не выдерживаем и начинаем орать друг на друга:

– Слушай, юрист, где это ты такой «рогатый» закон нашел? Покажи мне!

– Ну, ты меня достал, роговозчик! Пойду, начальника позову!

Из постового помещения выходит следующий мент. Только в гражданском. Представляется: подполковник такой-то, эксперт по какому-то наследию. Я ему всё объясняю терпеливо, он некоторое время задумчиво разглядывает рога, а потом задумчиво изрекает:

– Послушайте, а правда, почему документов на рога нет?

Опять объясняю, что северный олень – не краснокнижный вид, что за границу всё равно не везём, что рога нужны для музея. Понял? – Понял. Но вы рога везете?

– Да, везем.

– Значит, должны быть документы...

Господи, как хорошо было на Таймыре! Никто ни о чем не спрашивал, все улыбались друг другу и тупость свою старались не демонстрировать. А здесь – сплошная цивилизация...

Понимаете, товарищ подполковник, такая командировка у нас была. Вот командировочные документы. Вот просто документы – много документов! Наконец, вот моя визитка – я работаю в национальном парке. Вот другая визитка – я работаю в Москве. Вот третья визитка, писательская, – я об этом обо всем потом напишу обязательно.

И вдруг он трясущимися руками берет все три моих визитки разом и сдавленным голосом говорит:

Неужели это все Вы? На глазах у себя подрастая от собственного величия, я гордо киваю:

– Да, это всё – я!

Подполковник, слегка потея от робости, смотрит на меня с немым обожанием, как фанатик на некоего идола, и робко произносит:

А можно... я когда-нибудь к Вам в «Смоленское Поозерье» приеду?

Да какие вопросы, вот мои визитки, звони и приезжай! После этого эксперт, спрятав мои визитки куда-то глубоко внутрь своих одежек, вдруг накидывается на ментов с автоматами:

– Вы что, придурки, не понимаете, кого задерживать нужно, а кого нельзя?!

Ну-ка, пропустить немедленно!

Ошалелые менты, взяв под козырек, расступаются, а мы тихонько трогаемся с места. От смеха ближайшие после этого пять минут мы так тряслись, что машина не выдержала и в конце-концов остановилась почти у дома, но уже по причине технической неисправности. Пришлось вызывать Льва, мужа Людмилы, который имел хорошую техническую подготовку и мигом исправил повреждение. Затащив рога на шестнадцатый этаж московского небоскрёба, мы еще долго по очереди хихикали, провоцируя затяжные смеховые конвульсии...

Что до рогов, то история с ними получила продолжение через несколько месяцев. Муж Людмилы, не мудрствуя лукаво, загрузил все рога в личный микроавтобус и отвёз на личную же дачу, которая располагается в Вяземском районе, в аккурат посередине между Москвой и моим домом. И московскую квартиру сразу разгрузил, и мне задачу облегчил по доставке рогов к месту назначения.

И вот с другим моим товарищем, который работает очень большим врачом в Смоленске, на его служебном пассажирско-грузовом «Форде» возвращались мы как-то ночью из Москвы с твердым намерением рога с дачи забрать. На дворе уже стояла снежная зима. Хозяева дачи, то есть Лев и Людмила, находились в Москве, но нас они заверили, что всю ночь будет ожидать нашего приезда их сосед по даче, из местных. И даже для ориентировки нарисовали план.

Был какой-то праздник из разряда не очень значимых. Но ведь празд-ник – это в любом случае повод, не так ли? Весь день мы крутились в Москве, улаживая текущие дела, и к ночи шибко проголодались. Выехав из Москвы, остановились у первого же «гастронома», плотно отоварились и тут же, на магазинной полянке, по случаю праздника крепко приняли на грудь необходимую дозу винно-водочных изделий высокой крепости, после чего не менее плотно закусили. Дружок мой, видать, устал больше моего, ему быстро стало хорошо, и он тут же улегся спать на диванчик в салоне.

Вся надежда была на нас с водителем. Вахтанг был грузином, но почему-то совсем не в соответствии с национальными качествами постоянно демонстрировал олимпийское спокойствие. На удивление быстро в кромешной темноте мы нашли нужный маленький посёлочек, расположенный где-то за очередным леском. Нашли и нужный нам дом. Постучали, покричали. Было очень похоже, что никто нас ни в этом доме, ни в соседних не ждал. Главное дело, происходило это по-прежнему в абсолютной темноте, потому что ни спичек, ни фонарика у нас не оказалось, а фарами подсветить не получалось, потому что машина к самому дому подойти не смогла.

Тут же нами было установлено, что дверь на дачу закрыта не на замок, а на какой-то секретный гвоздик. И всего-то двадцать минут понадобилось, чтобы этот гвоздик нащупать! Открыли дверь и в абсолютной темноте в одной из комнат обнаружили рога. Аккуратно вынесли их и начали загружать в машину. Да не тут-то было! Весь салон занимал диванчик, на котором лежало тело, бесчувственное по причине душевных волнений и общей физической усталости. Поступили мудро: сверху как бы «обволокли» спящего рогами, после чего он оказался в эти рога просто упакованным.

Поехали дальше. Через пару часов даже спокойный до умопомрачения Вахтанг взбрыкнулся от дикого крика и резко нажал на тормоз. Просто спящий субъект захотел изменить положение своего тела, но не смог этого сделать из-за рогов. В темноте да еще и со сна он не разобрался, где находится его тело, потому забеспокоился за свою дальнейшую судьбу и закричал. Пришлось доктора успокаивать, вливая в него остатки высокоградусных напитков...

Сейчас одна пара тех злополучных рогов, как и было задумано, музей национального парка украшает. А вот другие рога пока так и лежат у меня на веранде, ждут, так сказать, своего часа. Домик у меня по размерам весьма скромный, и если повесить оленью принадлежность на стенку, то цепляться головами за эти ветви желающие найдутся тут же! Оно конечно: свое достойное место в моем доме эти рога всё равно займут, не сомневайтесь!

Зубу мамонта повезло меньше. Думал я так: невыносимо погоржусь подарком годик-другой, похвастаюсь вдоволь, в анфас и профиль с ним сфотографируюсь, – да и отдам зубик в тот же музей. Только вот природа по-своему распорядилась. В Центральной России климат иной, мерзлота наблюдается только в морозильниках. По всему видать, теплое отношение погоды зубу тому, похожему сверху на подошву мужского ботинка 45 размера, не понравилось, и начал он крошиться на мелкие составляющие в виде костяной пыли и пластинок... Теперь уже и показывать этот зуб стыдно, не то что отдавать куда. Горкой лежит он в коробке, иногда оживляя память и вызывая ностальгические воспоминания. Вишь, Андерсен, как получилось-то...

И уж совсем не повезло песцу. Моя младшая собака, курцхаарша Джина, по причине своего чистокровного охотничьего происхождения и дикости происхождения того песца, затаила на него дикую злобу. Поскольку висел песец (красиво висел!) на стенке над моим рабочим столом, то при мне Джина только рычала на него из угла. Но вот уехал я в очередную командировку, жена ушла к соседям по какой-то бытовой надобности, и тут уж псина душу отвела! Когда жена вернулась домой, то пол всей квартиры «украшали» многочисленные мелкие клочки злополучной песцовой шкуры. Почему-то нетронутым оказался только хвост, который и поныне висит на том месте, где висел когда-то весь песец. Странно: один хвост без остальной шкурки песца Джину теперь не раздражает, и ровным счетом никакого внимания на него она уже не обращает...

А визитки теперь я всегда с собой таскаю. По работе часто бывает нужно, да и – кто знает! – может, опять какого мента или еще кого придется ими охмурять. Полезная вещь, рекомендую! Особенно, когда визиток три и все – разные...